НАРОДНЫЙ СУВЕРЕНИТЕТ КАК КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВАЯ ФИКЦИЯ

Аннотация: Аннотация: Авторы исследуют политико-правовой феномен «народный суверенитет», анализируют концептуальные элементы народного суверенитета. На основе трудов известных мыслителей выдвигается тезис о принадлежности народного суверенитета к числу юридических фикций.

Ключевые слова: демократия, народ, народный суверенитет, суверен, суверенитет, юридическая фикция.
УДК: 342.31
Автор(ы): Пяткин Валерий Николаевич
cтарший преподаватель, кафедра государственного и административного права, Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва», г. Саранск
speranzo2@mail.ru
Исаев Александр Андреевич
студент, юридический факультет, Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва», г. Саранск
isaevaleksandr2001@yandex.ru
Страна: Россия
Библиографическое описание статьи для цитирования: Пяткин В. Н. Народный суверенитет как конституционно-правовая фикция / В. Н. Пяткин, А. А. Исаев. – Текст : электронный // Научное обозрение. Международный научно-практический журнал. – 2021. – № 4. – URL: https//srjournal.ru/2021/id325/
image_pdfimage_print

Одной из самых насущных проблем юридической науки была и остается проблема суверенитета.

Можно отметить, что идея о суверенитете подверглось существенной трансформации, сложностям в развитии, прежде чем сформировалась в сравнительно цельное учение, которое оказало не только мощное влияние, но и гармонично вошло в законодательство и стало одной из основ государственного строительства в современном мире.

М. Ш. Шарифов отмечает, что элементы о «восхождении» суверенности народа можно обнаружить еще со времени существования античных и средневековых феодальных республик. Но идея народного суверенитета получила мощное развитие с установлением Bестфальской системы международных отношений, сформировавшихся на основе принятия Вестфальского мира и с развитием так называемых «восходящих» теорий, которые способствовали появлению и развитию идей о нации-народе. Суть «восходящих» теорий – перераспределение суверенитета от суверенов (церкви, монархов), обладающих персонифицированными качествами на суверен-народ, при этом народ как суверен сохранил важнейшие характеристики последнего: верховенство, единство, неделимость, неограниченность и неотчуждаемость суверенитета [1, с. 3].

Долгое время понятие суверенитета ассоциировалось отнюдь не с народом, а с государством и властью монарха. Так, в работах Жана Бодена суверенитет определялся как верховная власть монарха в государстве, обладающая качествами неограниченности и бессрочности и которая принадлежит ему в силу его естественного права» [2, p. 22].

В последующие столетия концепция суверенитета была расширена и уточнена. В XVII–XVIII веках главной проблемой в исследуемой концепции был источник суверенитета. В позднем Средневековье, в период абсолютизма в качестве источника власти монарха понималось божественное происхождение такой власти. Считалось, что власть монархам была дарована Богом, поэтому, если кто-то идет против власти монарха, то он идет против Бога. Но воззрения таких мыслителей, как Томас Гоббс, Джон Локк, Жан-Жак Руссо, да и в политическая практика тех веков в качестве источника суверенитета провозглашали народ-общность людей. Суверенитет государства формировался на основе совокупности полномочий, переданных государству отдельными гражданами и сообществом граждан в целом. Так, мыслитель Ж.-Ж. Руссо выделяет следующие элементы народа как суверена:

— коллективное существо;

— данная совокупность образуется из частных лиц [3, с. 211].

Исследователь А. А. Сергунин резюмирует идею Руссо, отмечая, что суверен – это определенная совокупность людей, заключившая общественный договор (первое соглашение), который и позволил названной совокупности людей получить статус «народа». Именно с момента заключения общественного договора у суверена-народа появляется неотчуждаемый суверенитет [4, с. 10].

Французский юрист, представитель движения монархомахов Ф. Отман продвигал идею делегирования суверенитета, но указывал на приоритет именно народного суверенитета: изначально суверенитет принадлежит народу, исходит от народа, он дарует правителям власть и народ сохраняет суверенитет через действия своих доверенных лиц. Делегированная народом власть может быть изъята, так как народ как суверен имеет право лишить монарха власти [5, с. 17].

Е. А. Колоярцева и И. Я. Эльфонд приводят в пример и точку зрения французского мыслителя Ж. Буше, который также склоняется к приоритету народного суверенитета, т.к. именно народ возводит государей на престол и, если народ может существовать без государя, то государь без народа – нет, объясняет верховенство народного суверенитета Ж. Буше [5, с. 18].

В современном правоведении предлагаются различные варианты понимания народного суверенитета. Отметим, что зачастую народный суверенитет частично или полностью отождествляется с понятиями демократии, народовластия. Одновременно с этим «на доктринальном уровне до сих пор не решена проблема соотношения таких категорий, как «народовластие», «демократия», «народный суверенитет»…» [6, с. 97]. Демократия включает в себя, по мнению Т. Н. Духиной и Т. П. Болотовой, содержательные компоненты народного суверенитета: «демократия – народовластие, …разновидность государства, обладающего по меньшей мере следующими признаками: признанием народа высшим источником власти, выборностью основных органов государства, равноправием граждан, принятии решений» [7, с. 17].

Дефиниция в Большом юридическом словаре также указывает на вышеобозначенный факт: «Народовластие – один из существенных элементов демократии в её современном общепринятом понимании…» [8, с. 433].

В советской юридической науке народный суверенитет понимался как верховенство и полновластие народа в общественной жизни [9]. По мнению П. Ю. Нечаева, постсоветская конституционная теория во многом унаследовала советские представления о народном суверенитете [10, с. 42].

Полновластие народа, владение народом социально-экономическими и политическими средствами для реального участия в управлении делами общества и государства, так толкует понятие «народный суверенитет» Большой юридический словарь [8, с. 727]. Практически идентичное понимание народного суверенитета можно найти у многих современных авторов. Например, Д. М. Демичев при раскрытии сущности народного суверенитета также говорит о народовластии, полновластии народа, содержание которых выражается в обладании народом социально-экономическими и политическими средствами, которые способствуют всестороннему и последовательному обеспечению реального участия всех социальных групп и слоев в управлении делами общества и государства. Он называет народ носителем суверенитета и единственным источником и носителем государственной власти, в чем и видит сущность народного суверенитета [11, с. 116].

По мнению В. Е. Чиркина, «…Народный суверенитет означает власть народа, его высшую волю и право на установление избранного народом правового статуса человека и гражданина, общественного и государственного строя, порядка отношений с другими государствами и международными объединениями» [12, с. 5].

В учебнике конституционного права под редакцией А. Н. Кокотова и М. И. Кукушкина под народным суверенитетом предлагается понимать «обусловленную общей волей граждан государства неограниченную власть народа, которая осуществляется во всех сферах жизни в установленных Конституцией и законами организационно-правовых формах» [13, с. 94].

Следует отметить, что в любом демократическом государстве Конституция содержит положение о суверенитете народа и государства. Ключевым элементом теоретической конструкции народного суверенитета выступает народ. Конституция РФ указывает, что носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ.

Исторический опыт развития идеи народного суверенитета, например, во Франции XVIII–XIX века, казалось бы, вообще мог стать началом её забвения в мире. Ж.-Ж. Руссо признавал не только лишь условность своей идеи, но и, в том числе ее практическую нереализованность. Серьезные сомнения в реальности народного суверенитета мы находим у Л. Дюги, который отстаивал безосновательность положения о всеобщности избирательного права (важнейшего компонента народного суверенитета). Л. Дюги указывает на мнимость догмы народного суверенитета, называя последний бесполезным постулатом, пустой, ничего не объясняющей гипотезой [14, с. 42]. Основоположник политического консерватизма Ж. де Местр также довольно критически высказывался по поводу народного суверенитета, так как, по его мнению, народный суверенитет нереален, поскольку народ не обладает властной способностью, т. е. «в принципе лишен возможности управлять» [15, с. 343].

Очевидно, противоречивость реализации принципа и понятия народного суверенитета связана с различным его толкованием в юридической науке и неоднозначным отношением к нему различных юридических школ и течений, от полного отрицания ценности и оглашения его фикцией, до поднятия на пьедестал основоположного принципа правового, конституционного государства и природного права [16, с. 138].

В последнее время все чаще можно наблюдать тенденцию, указывающую на то, что народную независимость (суверенитет) отожествляют с юридической фикцией. 

В юридической литературе предлагаются различные определения юридических фикций, но одна из типичных дефиниций понимает юридическую фикцию как особое средство юридической техники, при помощи которого заведомо не существующее положение признается существующим, и наоборот [17, с. 12].

Исходя из сущности суверенитета, хотелось бы отметить, что суверенитет – это некий абсолют, обладающий такими характеристиками, как целостность и неделимость. Соответственно, говоря о власти народа и следуя законам формальной логики, такая власть не может быть чем-то ограничена. Однако, еще Гоббс и Локк утверждали, что народ «хоть и является источником политической власти, он лишен полновластия».

Мы видим трудности не только в практическом воплощении народного суверенитета, но также и в теоретическом осмыслении концепции народного суверенитета. Так, мы приводили пример определение, содержащееся в одном из учебников конституционного права, которое предлагает рассматривать народный суверенитет через установленные Конституцией и законами организационно-правовые формы [13, с. 94]. Получается, что не народ определяет, как и в каких объемах он осуществляет свою власть, а Конституция и законы регулируют этот вопрос. А как же тогда верховенство, независимость, неограниченность народного суверенитета, если он фиксируется, в нашем случае, законами?

Более того, до настоящего времени ведутся споры по определению единых критериев феномена «народ», что не позволяет в полной мере ответить на вопрос – что есть «народ». Эту проблему в науке назвали «парадоксом народного суверенитета» [10, с. 42].

Например, анализ статей российской Конституции позволяет нам выделить, по крайней мере, два значения термина «народ»: а) политическая дееспособность народа позволяет понимать его как определенную совокупность людей, имеющих равные права с другими народами (преамбула и ч. 3 ст. 5), проживающих на соответствующей территории, (ст. 9), имеющих общий язык (ст. 68); б) политическая правосопособность позволяет понимать народ как единый субъект народовластия и правотворчества.

И здесь мы согласимся с исследователем П. А. Астафичевым, который считает, что народ, являясь единым субъектом народовластия означает наличие политической правоспособности у всех граждан. На практике политической дееспособностью обладают, по различным основаниям, отнюдь не все граждане [18, с. 4]. Так, определенные законодательством категории граждан в Российской Федерации не имеют права участвовать в выборах (например, недееспособные граждане, признанные таковыми судом или граждане содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда), быть избранными на должности в органы государственной власти. Д. А. Авдеев настаивает, что источником власти правильнее считать не весь народ, а лишь определенную его часть, т. е. – только представителей народа, обладающих статусом избирателей. Фактически Д. А. Авдеев предлагает отождествлять понятие народа как источника власти с понятием электората, под которым следует понимать совокупностью граждан, обладающих активным избирательным правом [19, с. 16].

Как отмечает В. И. Червонюк, многие правоведы указывают на неадаптированность концепции народного суверенитета к существующим государственно-правовым реалиям [20, с. 3]. В. А. Четвернин называет исследуемый нами феномен «легитимирующей фикцией», т.к. концепция «народ – носитель суверенитета» мало совместима с современной теорией конституционализма. Данная концепция необходима в целях создания эффекта «народности» государственной власти, ее легитимности, а также производности государственного суверенитета от народа как сакрального источника власти [21, с. 78].

Правовой фикцией концепцию народного суверенитета называет и англо-ирландский мыслитель и политик Э. Берк. В своих измышлениях он указывает на ряд особенностей феномена «народ». Так, народ – это всегда совокупность, перечень лиц; народ нельзя понимать как единую личность, он не может действовать как одно лицо. Соответственно, волю большинства, являющуюся фундаментом ряда теоретических воззрений о власти и законе, по мнению Берка, можно назвать фикцией [22, с. 293]. Полностью с этим согласимся, так как фактически у представителей народа не всегда, вернее, никогда не будет общего мнения по любому вопросу, всегда найдутся противоположные мнения, которые основаны на противоположных, различающихся интересах представителей народа.

Анализ практической реализации народом своих полномочий позволил исследователю П. Ю. Нечаеву прийти к выводу, что наука не приводит пример какого-либо исторического факта, когда народ принимал решения как единое целое [10, с. 43].

Можно предугадать возражения, которые будут основываться на примерах участия народа в референдумах, называя соответствующую процедуру как реализация «непосредственной демократии». Мы же приведем в пример точку зрения Г. Курсковой, в соответствии с которой народный суверенитет не ведет к практическому осуществлению прямого политического господства народа. Референдум, по мнению Г. Курсковой, достаточно редкое явление, которое инициируется в целях решения определенных вопросов (более того, в законодательстве устанавливается перечень сфер (вопросов), которые нельзя выносить на референдум – прим. авторов), а на выборах население только избирает органы власти, а далее отходит от непосредственного участия в решении государственных вопросов. Отсюда Г. Курскова делает вывод, что власть принадлежит народу лишь в небольшой степени [23, с. 48].

Подобного мнения придерживается и Б. С. Эбзеев, который указывает, что народный суверенитет, отнюдь не означает, что народ «может все» в правовой сфере, т.к. Конституция закрепляет демократию не как господство народа, основой которого могла бы быть его единодушная воля. Речь идет о народовластии, а не о народоправстве, соответственно Б. С. Эбзеев полагает, что народный суверенитет – это, скорее, попытка рациональной организации политического процесса и формирования политического единства народа в условиях многопартийности и политического плюрализма. Данный факт позволяет говорить о том, что Конституция закрепила не только прямую (непосредственную), но и представительную демократию. Данные виды демократии, по мнению Б. С. Эбзеева, представляют собой равную ценность в системе демократии [24, с. 176].

Тем не менее, мы еще раз подчеркнем реальную ценность народного суверенитета, основанную на его глубокой идеологической сущности, пусть и являющейся, по нашему мнению, конституционно-правовой фикцией. Отрицание для мирового сообщества и отдельных государств теоретической и практической ценности концепции народного суверенитета могут привести к сбою в общемировой системе демократических ценностей, вымыванию значимости народа и отдельного человека, их прав и свобод как для отдельных государств, так и для международных организаций и мирового сообщества в целом, ведь сущность народного суверенитета призвана органично отражать фундаментальные ценности мирового социального порядка. Выдающийся французский юрист А. Эсмен указал на серьезность идеологического влияния исследуемой нами концепции, обосновывая это тем, что народный суверенитет – «идея простая, отвечающая коренящимся в глубине человеческой души инстинктам справедливости и равенства» [25, с. 5].

Хотелось бы также отметить, что нет ничего плохого в использовании юридических фикций, в том числе – и конституционно-правовых фикций, к которым мы можем отнести фикцию народного суверенитета. Это правовое явление позволяет нам относительно легко решать многие проблемы юридической науки и практики. И в случае с народным суверенитетом следует иметь в виду, что данная концепция содержит определенную условность, необходимую для правового обоснования действительности: для создания эффекта легитимности, национальности государственной власти, вывода государственного суверенитета народа как своего рода священного источника власти.

Список использованных источников 

  1. Шарифов М. Ш. Теоретические проблемы определения содержания и соотношения народного, государственного и национального суверенитета // Труды института государства и права Российской академии наук. 2009. № 2. С. 3–16.
  2. Bodin J. Six books of the commonwealth / by J. Bodin. Abridged and trans. by M. J. Tooley. Book 1. Oxford : Basil Blackwell Oxford, 1955. 212 p. URL: https://www.yorku.ca/comninel/courses/3020pdf/six_books.pdf (дата обращения: 14.07.2021).
  3. Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или Принципы политического права. М. : КАНОН-пресс ; Кучково поле, 1998. С. 195–322.
  4. Сергунин А. А. Суверенитет: эволюция концепта // ПОЛИТЭКС. 2010. № 4. С. 5–21.
  5. Колоярцева Е. А., Эльфонд И. Я. Генезис идей конституционализма и народного суверенитета во Франции XVI в // Известия Сарат. ун-та. Новая серия. Серия Социология. Политология. 2015. №1. С. 14–19.
  6. Романенко В. Б. Системный анализ институтов «Народовластие», «Демократия», «Народный суверенитет», «Разделение властей»: их взаимосвязь и соотношение // Философия права. 2010. №2. С. 97–101.
  7. Духина Т. Н., Болотова Т. П. Политология : краткий словарь политологических терминов. Справ. пособие для студентов всех факультетов / сост. Т. Н. Духина, Т. П. Болотова. Ставрополь : СтГАУ, 2010. 24 с.
  8. Большой юридический словарь / под ред. А.Я. Сухарева. М. : ИНФРА-М, 2006. VI, 858 с.
  9. Судницын Ю. Г., Скуратов Ю. И. Народный и национальный суверенитет в Советском государстве // Правоведение. 1979. № 4. С. 3–11.
  10. Нечаев П. Ю.Принцип народного суверенитета: проблемы теории и практики // Ленинградский юридический журнал. 2014. № 2. С. 40–46.
  11. Демичев Д. М. Конституционное право : учеб. пособие. Мн. : Выш. шк., 2004. 351 с.
  12. Чиркин В. Е. Интеграционные межгосударственные процессы, конституции и государственный суверенитет // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2019. № 3. С. 5–19.
  13. Конституционное право России : учебник для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / [Безруков А. В. и др. ] ; отв. ред. А. Н. Кокотов и М. И. Кукушкин. 4-е изд., пересмотренное и доп. М. : Норма : Инфра-М, 2010. 543 с.
  14. Дюги Л. Конституционное право. Общая теория государства. М. : Инфра-М, 2016. С. 432.
  15. История политических и правовых учений : учебник / под ред. М.Н. Марченко. М. : Норма : НИЦ Инфра-М, 2012. 656 с.
  16. Куян И. А. К вопросу об определении понятия и содержания народного суверенитета // Право и политика. 2013. № 1. С. 138–145.
  17. Курсова О. А. Фикции в российском праве : автореф. дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2001. 29 с.
  18. Астафичев П. А. Народный суверенитет: понятие, содержание, конституционные формы выражения // Конституционное и муниципальное право. 2004. № 4. С. 2–10.
  19. Авдеев Д. А. Российский народ как субъект конституционного права // Конституционное и муниципальное право. 2017. № 11. С. 14–17.
  20. Червонюк В. И. Суверенитет народа в эпоху постмодернизма: критическое осмысление доктрины и практики эволюционирующего конституционализма // Конституционное и муниципальное право. 2018. №3. С. 3–7.
  21. Конституция Российской Федерации. Проблемный комментарий / рук. авт. кол. и отв. ред. В. А. Четвернин. М. : [Б.и.], 1997. 702 с.
  22. Фролова Е. А. История политических и правовых учений : учебник. М. : Проспект, 2017. 512 с.
  23. Курскова Г. Идея народного суверенитета в западной политико-правовой мысли // Закон и право. 2008. № 9. С. 48–51.
  24. Эбзеев Б. С. Конституция, власть и свобода в России: Опыт синтетического исследования. М. : Проспект, 2014. 336 с.
  25. Эсмен А. Основные начала государственного права: Государственное право Французской республики. Часть вторая ; Пер. с фр. Н. К[ончевской], под ред. и с предисл. М.М. Ковалевского. М. : К. Т. Солдатенков, 1899. 407 c.

 

Pyatkin Valery

senior Lecturer, Department of State and Administrative Law, Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education «National Research Ogarev Mordovia State University», Saransk

Isaev Alexander

student, Faculty of Law, Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education «National Research N. P. Ogarev Mordovia State University», Saransk

 

PEOPLE’S SOVEREIGNITY AS A CONSTITUTIONAL AND LEGAL FICTION

 Abstract: The authors explore the political and legal phenomenon of «people’s sovereignity» and, analyze the conceptual elements of people’s sovereignity. On the basis of the works of famous thinkers, the thesis is put forward that the people’s sovereignity belongs to the number of legal fictions.

Keywords: democracy, people, people’s sovereignty, sovereign, sovereignity, legal fiction.

© АНО СНОЛД «Партнёр», 2021

© Пяткин В. Н., 2021

© Исаев А. А., 2021

image_pdfimage_print